Вот ты вошел в его дом. Неужели ты изменяешь мне? Неужели ты забыл про меня? Неужели, Натсуо…
    …
    - Лжец! - взревел я, сметая рукой со стола все твои художественные принадлежности. На пол полетели карандаши, коробки гуаши, кисти, вода разноцветными лужицами растекалась по паркету. Туда же слетела папка с рисунками. Некоторые из них выпали из пачки и теперь мирно мокли в разноцветных лужах. - Ты лгал мне! Все это время ты мне лгал!
    Ты непонимающими глазами смотрел на то, как я уничтожаю твою пристань. То место, где ты мог уединиться и поразмышлять, теперь превратилось в груду осколков, намокшей бумаги и разбившихся баночек гуаши. Ты молчал. Я мог принять все, что угодно - крики, истерики, даже то, что ты выставил бы меня вон, за дверь, но ты молчал.
    - Скажи же что-нибудь, Натсуо, скажи же что-либо в собственное оправдание. Ты ведь мне врал, все эти долгие 8 месяцев ты врал мне! - Каждое слово выплевывалось мной с особой, непередаваемой ненавистью. Я был готов раскромсать все вокруг, разбить все, что было дорого тебе и этому ублюдку Кё. Я чувствовал себя вихрем, вокруг которого разлеталось все на мельчайшие кусочки. Ты молчал. И казалось, будто бы твое молчание только поддевает меня, дает мне новые силы. На секунду я замер и посмотрел на тебя: уставился в пол, рассматривая носы своих кед, когда-то белоснежных, а сейчас перепачканных краской. Поникший. Тихий. Слишком тихий, я бы даже сказал. Импульсивно я тряханул тебя за плечи. - Да хватит быть таким бесчувственным!
    Ты усмехнулся. То, что ты не чувствуешь боли совсем не значит, что ты не чувствуешь душевных терзаний.
    - Бесчувственным... Бесчувственным... Без чувств... - перекатываешь это слово во рту, как леденец. Пробуешь на вкус и не можешь понять - нравится или нет. - Да что ты знаешь о чувствах, Йоджи? Ты только и можешь, что оскорблять и унижать меня. Ты даже не задумался, что я чувствую... Нет, я говорю сейчас совсем не о боли, Йоджи-кун. Скажи, что ты сейчас чувствуешь? - и так выпытывающе на меня смотришь. Мои руки в бессилии опускаются. Я не могу даже поднять руку, чтобы уронить что-либо еще. Я пустой. Совсем опустошенный.
    - Мне страшно, Натсуо...
    - От чего же тебе страшно, Йо-кун? - ты поправил повязку и вновь уставился на меня. Бирюзовость твоего взгляда пригвоздила меня к полу. Я беспомощен под этим взглядом. От чего же мне на самом деле страшно? Те снимки, что пришли с утра мне на мэйл... Те снимки, где он обнимает тебя. Где его руки на твоей пояснице. Где время указано то, когда ты ушел заниматься рисованием к Кио. Я всегда знал, что это до добра не доведет, но твое "мне же нужно чем-то заниматься" было сильнее. Отпустил. Собственноручно отпустил.
    - Я потерял тебя... - и колени подогнулись. Судя по грохоту, упал я сильно, хотя особо ничего не почувствовал. Внутри была пустота. Чернеющая черная дыра там, где должно было быть сердце. Как бы сопливо не звучало это, но сердце, которое раньше терзалось муками влюбленности, сейчас было разбито и вынуто из моей грудной клетки. Это была единственная боль, которая терзала меня и которая могла терзать. Я бы променял эту боль на несколько одновременных переломов, но не могу.
    - Что ты несешь, Йоджи? Кого ты потерял? Когда? - ты опускаешься рядом, пытаясь заглянуть под челку.
    - Я все видел, Натсуо. Видел, как он обнимал тебя... - Непонимание с твоей стороны. Абсолютнейшее непонимание. Ты пальцами ухватил мой подбородок и поднял лицо на себя.
    - Ты совсем свихнулся, или хотя бы пара извилин осталась на месте? Ты сам понимаешь, что ты говоришь? - ты чуть не плачешь, а я... Я уже давно перестал сдерживаться. Я кинулся тебе на шею и, зарывшись носом в пушистую шевелюру, содрогался от рыданий.
    - Он обнимал тебя. Он касался твоей груди, спины, плеч, рук. Он заплетал тебе волосы. Ты не сопротивлялся. Совсем. Ты просто стоял и позволял касаться себя, Натсуо. Почему? Почему ты меня предал? - судорожно хватая воздух, я выплевывал слово за словом, и это давалось мне с огромнейшим трудом, потому что я уже начинал задыхаться от рыданий.
    - Идиот. Какой же ты у меня все-таки идиот, Йоджи, - твои руки гладят меня по спине, и я сжимаюсь в комок, потому что вспоминаю, как его руки касались так же тебя.
    - Объясни тогда! - кричу я, совершенно не замечая повышенного своего голоса. - Объясни, почему он обнимал тебя!
    - Я купил ему краски. Кио приболел и я просто сходил ему за пивом, чупа-чупсами и за красками. У нас гуашь кончилась, Йоджи, понимаешь? - ты, кажется, смеялся. Чуть слышно, шелестяще, смеялся. - Мы с Кио договорились, что он...
    Ты замолчал. А у меня внутри снова начала образовываться пустота. Что он? О чем вы могли с этим зеленоволосым договориться?
    - У тебя ведь праздник скоро, Йоджи. 18 лет не простая дата. Я всего лишь хотел, чтобы Кио помог мне нарисовать картину для тебя. И за красками бегал поэтому. И обнимал он меня в знак благодарности.
    - А заплетал? - я немного успокоился, и теперь спокойно мог взглянуть на твое лицо. Ты еле видно улыбался, хотя во взгляде присутствовала печальная нота. Это скорее от того, что ты раскрыл мне ваш с Кио секрет.
    - Мои волосы мешают мне рисовать. Он просто помог мне заплести хвост, чтобы не испачкать кончики. Ками, да если бы я знал, что ты у меня такой ревнивый, я бы ни за что не пошел бы к Кио!
    Не до конца соображая, что же я все-таки делаю, я толкаю тебя руками в грудь. Ты опрокидываешься на спину, в своей белой тунике, надетой поверх черной водолазки. Цветная вода, словно по приказу, впитывается в ткань, оставляя на белой поверхности цветные разводы. Я подминаю под себя твое тело и целую тебя. Нежно, осторожно, как не целовал никогда до этого. И в моей голове больше нет желания рвать и метать. В моей груди пустота быстро затягивается, и, кажется, сердце вновь начинает биться с положенным ему темпом. Я целую тебя долго и проникновенно, боясь нарушить маленькую идиллию между нами. Я знаю, что ты прекрасно понимаешь, что моя нежность не продлится так долго, как ты этого хочешь, но это устраивает. Обоих. Касаясь твоего тела незаметно, почти мимолетно, я впитываю тебя всего, без остатка.
    Мы катаемся по полу, пытаясь перенять друг у друга главенствующую роль, а стекла от разбитых баночек впиваются в наши спины. Позже мы будем долго ругаться, пока будем вытаскивать мельчайшие стекляшки, а сейчас - все это не важно. Я накрываю твои губы своими, ты заполняешь меня всего, и я даже, кажется, счастлив. Мне стыдно за то, что я вот так вот разгромил твою пристань спокойствия. Мне стыдно, что я испортил множество твоих рисунков. Но я так рад, что никто, кроме меня не нужен тебе.
    - Ты... ты такой кретин, Йоджи, - задыхаясь, произносишь ты, когда я все же нахожу в себе силы отстранится от тебя.
    - Ага, ревнивый, вечно влюбленный идиот, - наклоняясь, произношу я, чтобы впредь никогда не отпускать.